Я имею полное право дать такое название моим воспоминаниям. Во-первых, это было начало моей трудовой деятельности. Во-вторых, я оказался там в самом начале освоения это месторождения, и испытал все трудности первых лет, которые встретились на пути нового дела, в полной оторванности от всяких путей сообщения и населенных пунктов, расположенном в центральной части горного массива Полярного Урала.
В июле 1947 года после окончания 10-го класса средней школы города Воркута, буквально через несколько дней я поступил на работу в Полярно-Уральскую экспедицию геологического управления при комбинате «Воркутуголь» которое находилось в п. Рудник г. Воркута. Это, по сути, заречная часть города, с которой и началось заселение города.
Почему я поступил на работу в экспедицию, объяснить трудно, может в этом выборе сказалось мое увлечение природой, походами в лес, плаваниям по рекам в окрестностях города Сыктывкара, где прошли основные годы школьной жизни.
Как бы там ни было, но я оказался вскоре в горах Полярного Урала, там где шла разведка и началось освоение Харбейского молибденитового месторождения, открытого незадолго до этого геологом Г.П. Софроновым.
Харбей. Это название реки, расположенной на восточном склоне Полярного Урала и впадающий в бассейн реки Обь. Правда добираться до места моего назначения оказалось нелегко, в начале по железной дороге до станции Сейда, потом по реке Уса, затем снова по железной дороге до станции Полярный Урал, где находилась основная перевалочная база нашей экспедиции, а оттуда на тракторах до месторождения.
Железная дорога – это т. н. стройка 501, начиналась она от ст. Чум Печорской железной дороги и пересекала горы Полярного Урала по долине р. Собь, дорога заканчивалась в поселке Лабатнанги, находившимся на реке Обь, на другой стороне ее был г. Салехард.
Что представлял Харбей в момент моего прибытия туда. Это несколько больших палаток, в которых проживали прибывшие для работы люди: геологи, инженеры, рабочие.
Но поскольку мы прибыли сюда не как сезонники, а постоянные рабочие то, готовясь к зиме, мы построили землянки, применив в качестве строительного материала растущие на склонах гор кусты ивы, ольхи, а в качестве покрытия для крыш пласты дерна и только для топчанов применялись доски, которые были в большом дефиците из-за трудности доставки, а точнее полного отсутствия дорог.
Грузы с материалами для горных работ, строительства, продукты доставлялись т.н. тракторными поездами, когда тракторы тащили за собой железные сани с этим грузом. Изредка зимой прилетали небольшие самолеты при острой необходимости, чтобы доставить что-то срочное. Для добычи руды в горах приходилось пробивать штольни. Это горные выработки по горизонтали уходящие в горы. Работа была тяжелой т.к. в первое время использовался только ручной труд, с помощью долот и молотка пробивались в породах отверстия, куда вставлялась взрывчатка, после чего производился взрыв, шла очистка забоя от обрушившейся породы и так повторялось все снова. Несколько позже, построили компрессорную станцию, бурение шпуров облегчилось, так как производилось перфораторами. После отчистки наступала работа наша, коллекторов. Мы промывали забой водой, которую таскали сами ведрами из ручья. Зарисовывали и описывали все, что становилось видным. А это кварцевые жилы с вкраплениями в них молибденовой руды, или в т.н. зельбандах, это руда, располагающаяся в виде прослоек между жилой и вмещающими их породам гнейсами.
Все, что было мы тщательно промеривали (вплоть до мм), зарисовывали, делали записи в специальных журналах.
И так изо дня в день нам приходилось выполнять эту работу. Геолог Софронов (когда приезжал на Харбей), начальник нашей Харбейской партии И.Л. Соловейчик, главный инженер Б.Л. Баскин, геолог Миклухо-Маклай контролировали нашу работу, руководили ею, давали соответствующие советы и указания.
Я упомянул выше фамилию Миклухо-Маклая. Да, это не просто однофамилец, а внучатый племянник известного путешественника Н.Н. Миклухо-Маклая.
Трагичной оказался судьба самого внука, Артемия Дмитриевича, ушедшего на фронт добровольцем в составе одной из Ленинградских добровольческих дивизий. В одном из боев тяжело раненый, попал в плен к немцам находился в течение всей войны в нескольких немецких концлагерях. Незадолго до окончания войны, находясь на территории Германии бежал из плена, но вскоре не по своей воле, оказался далеко на севере, в наших местах, т.е. на Воркуте.
Мне пришлось некоторое время жить вместе с Миклухо-Маклаем в одном из помещений в небольшой комнате где удалось лучше узнать этого человека. В моей памяти он остался как глубоко интеллигентный человек, человек высокой культуры. По своему характеру был немногословен, несколько замкнут в себе, очевидно, все то, что случилось с ним после войны, так на него подействовало. Отношения мои с Артемием Дмитриевичем носили чисто деловой, рабочий характер. Глубоко сожалею, что мне пришлось с ним так мало времени общаться и узнать больше об этом действительно интересном человеке.
На улице поселка Харбей
Так же колоритны были по своему и два наших главных начальника: руководитель нашей Харбейской партии Иосиф Львович Соловейчик и главный инженер Борис Львович Баскин.
По характеру, темпераменту, да и по внешности это были совершенно разные люди. Первый, очень подвижный, быстрый в движениях и принятии решений, суховат по внешности; второй – полная противоположность первому, медлителен в движении, довольно полного телосложения. Но они прекрасно дополняли друг друга и в жизни и в работе, и умело, грамотно руководили всеми работами по освоению рудника.
Рабочий коллектив был достаточно пестрый. В основном это были бывшие военнопленные, которые после освобождения из плена были сосланы на Север. По национальности это были жители Средней Азии: казахи, узбеки, туркмены. Их нельзя было назвать заключенными, так как они работали и жили вместе с нами, вольно-наемными, никакой охраны для них не было, но самовольно передвигаться с одного места на другое они не имели права.
Были среди рабочих некоторое время и небольшая бригада китайцев, больше всего запомнился повар в столовой (когда она появилась) Ван-Ю-Се и наш дневальный Лю-Цой-Шур. Было несколько немцев. Нас было немного, человек 100-120. Мы все прекрасно жили друг с другом, находили общий язык.
Жизнь наша проходила довольно однообразно, все основное время занимала работа. Жили в начале в палатках к зиме 1947/48 перебрались в землянки, а затем уже в домики построенные из сборно-щитовых панелей.
В свободное время увлекался охотой. Благо в окрестностях было много зайцев, белых куропаток, зимой появлялись песцы. В реке Харбей было много хариуса, которого мы успешно ловили в осеннее время, когда он скатывался с верхних в более нижние участки реки. Памятен мне Харбей еще и тем что именно там я вступил в комсомол причем прошло это событие в весьма романтической обстановке. Я был принят в ряды комсомола в одной из палаток, где разместились на практике студенты геологи из Новочеркасского политехнического института, а потом даже был секретарем комсомольской организации здесь в поселке.
Вот так и прошли три первых года моей трудовой биографии, а затем я уехал на учебу в город Сыктывкар.
Г.И. Вячеславов
См. также